"Где-то глубоко за зрачками глаз чуть светился знак этой печали..." (с) Тэффи
...-Спорим, что он никогда меня не вспоминает просто так?
-Спорим.
-Спорим, что он никогда не замечал взглядов, устремленных на него?
-Спорим.
-Спорим, что он никому не рассказывает свои настоящие мысли?
-Спорим.
-Спорим, что у него нет мечты, а есть только цели?
-Спорим.
-Спорим, что он и предположить не может, как меня раздражают его спокойные беседы?
-Спорим.
-Спорим, что его сердце покрыто ледяной коркой?
-Спорим.
-Спорим, что ему снятся только черно-белые сны?
-Спорим.
-Спорим, что его душа сожжена до тла?
-Спорим.
-Спорим, что у него нет слабых мест?
-Спорим.
-Спорим, что он не знает, каково это - любить, или ненавидеть?
-Спорим.
-Спорим, что я никогда не узнаю правду?
-Спорим.
-Спорим, что я не сошел с ума, а это все - лишь моя собственная иллюзия? - прошептал Конрад.
-Спорим,- ответило отражение. Оно улыбнулось, а потом откуда-то из-за зеркала послышался дикий, безумный хохот. Он отражался от стен, давил, душил, раздражал, въедался под кожу. Конрад сжал руку в кулак и со всей силой ударил по амальгамовой поверхности. Зеркало с треском, лязгом и чем-то похожим на визг разбилось. Истеричный смех, преломляясь в стекляшках, усиливался и превращался в звон. Конрад в бессилии опустился на пол, зажимая голову между ладоней. С рук на осколки бородово-красными капалями падала кровь и растекалась по ним в причудливых узорах.
А через две улицы и три поворота налево слушал столь ненавистное мерное тиканье часов он и думал о том, что постоянно слышать чужие мысли - больно.
-Спорим.
-Спорим, что он никогда не замечал взглядов, устремленных на него?
-Спорим.
-Спорим, что он никому не рассказывает свои настоящие мысли?
-Спорим.
-Спорим, что у него нет мечты, а есть только цели?
-Спорим.
-Спорим, что он и предположить не может, как меня раздражают его спокойные беседы?
-Спорим.
-Спорим, что его сердце покрыто ледяной коркой?
-Спорим.
-Спорим, что ему снятся только черно-белые сны?
-Спорим.
-Спорим, что его душа сожжена до тла?
-Спорим.
-Спорим, что у него нет слабых мест?
-Спорим.
-Спорим, что он не знает, каково это - любить, или ненавидеть?
-Спорим.
-Спорим, что я никогда не узнаю правду?
-Спорим.
-Спорим, что я не сошел с ума, а это все - лишь моя собственная иллюзия? - прошептал Конрад.
-Спорим,- ответило отражение. Оно улыбнулось, а потом откуда-то из-за зеркала послышался дикий, безумный хохот. Он отражался от стен, давил, душил, раздражал, въедался под кожу. Конрад сжал руку в кулак и со всей силой ударил по амальгамовой поверхности. Зеркало с треском, лязгом и чем-то похожим на визг разбилось. Истеричный смех, преломляясь в стекляшках, усиливался и превращался в звон. Конрад в бессилии опустился на пол, зажимая голову между ладоней. С рук на осколки бородово-красными капалями падала кровь и растекалась по ним в причудливых узорах.
А через две улицы и три поворота налево слушал столь ненавистное мерное тиканье часов он и думал о том, что постоянно слышать чужие мысли - больно.